Черниговский упырь или польский Дракула

Василий Дунин-Борковский — так звали черниговского полковника, чье имя тесно связывали с одно легендой, записанной этнографами еще в девятнадцатом веке.

Считается, что родоначальником такой необычной фамилии — Дунин-Борковский — был некий рыцарь по имени Петр Влост. Этот человек жил в двенадцатом веке, когда правителем тех земель был король Болеслав III Кривоуст. В то же время рыцарю было пожаловано целое село — Скшино, которое располагается недалеко от города Радома в Польше. Там же неподалеку находилось и село Борковице, в котором со временем поселились некоторые его потомки.

Согласно преданию, Петр Влост был чернокнижником, а также активно пытался изучать и практиковать алхимию. Когда же с этой затеей ничего не вышло, и он не сумел получить золото из свинца, говорится, что он связался с силами зла, с которой, гонясь за наживой, договорился до того, что в итоге стал вампиром при жизни, а после смерти так и не смог найти упокоения. Такова была расплата за алчность и предательство своей веры. Его потомок, которого звали Петр Дунин, в 1360-ом году основал в их родовом селе костел, который должен был помочь искупить все грехи. Этот храм стоит там до сих пор, но, по всей видимости, даже такая серьезная попытка задобрить высшие светлые силы не увенчалась успехом и не спасла род.

Один из носителей этой фамилии, Каспер-Анжей Дунин, в семнадцатом веке переехал на Черниговщину из Польши. Это было связано с тем, что в 1638-ом году за доблестное и самоотверженное участие в Смоленской войне против Московии король Речи Посполитой Владислав IV даровал Касперу-Анжею село Борковка, которое находилось в Черниговском воеводстве. Именно с тех пор все его потомки получили фамилию Дунины-Борковские.

Но вернемся к Василию Дунину-Борковскому, которому, собственно, и посвящена данная статья. О его молодых годах практически ничего не известно, но есть сведения, что, например, его отец был убит в 1649-ом году, когда случилось восстание Богдана Хмельницкого. Мать Татьяна и сестра Катерина — ярые католички, пытавшиеся найти укрытие в Нежине, — были казнены взбунтовавшимися казаками.

Именно тогда Василий Дунин-Борковский понял, что времена круто поменялись. Чтобы не потерять свои родовые земли, ему пришлось принять православие, а затем даже записаться в Войско Запорожское. Это было связано с тем, что в 1667-ом году Польша и Московия заключили так называемый вечный мир, поделив между собой украинские земли. Дунин-Борковский исхитрился и начал делать себе карьеру. Сначала он занял довольно-таки заметный пост, возглавив одну из сотен Черниговского полка. После этого в 1672-ом году случился арест и ссылка в Сибирь черниговского полковника Василя Многогрешного, и на его место тут же встал Дунин-Борковский. Следует отметить, что полковник — в высшей степени значимая по тем временам должность, которая позволяла своему обладателю держать в руках не только военную, но и мирскую власть на внушительной территории полка. По сути, такой человек управлял целым регионом.

Новый гетман по фамилии Самойлович отдал во владения Дунина-Борковского еще несколько деревень.

Вполне очевидно, что полковник легко адаптировался под любую власть, умело служил разным высокопоставленным чинам, разным силам, притом, не только земным. Ему удалось получить грамоты, которые подтверждали его дворянство и право на владение своими землями и вотчиной отца не только от царя Алексея Михайловича, но и от Петра Алексеевича, ставшего первым российским императором.

Четвертого марта 1702-го года Васили Дунин-Борковский умер. Его тело было похоронено в Успенском соборе Елецкого монастыря, который находится в Чернигове. В стену собора был вмурован портрет Дунина-Борковского и плита с эпитафией, которую написал архиепископ Иоанн Максимович. По сути дела, именно с этого момента открылось то, о чем местный люд догадывался, но боялся открыто сказать.

Итак, сам Дунин-Борковский незадолго до своей смерти отдал приказ: запечатлеть на стене Троице-Ильинского монастыря его загробное путешествие. Люди были, мягко говоря, удивлены такой просьбе, но никто не посмел перечить полковнику, поэтому просьба была исполнена. Сам путешественник, отправляющийся в загробный мир, был изображен настолько достоверно, что в нем легко узнавалось лицо Василия Троице-Ильинского Дунина-Борковского. Его истинное лицо!

Кстати, чуть позже стало известно, что перед смертью полковник пренебрег главным православным обычаем, дарующим, согласно поверью, спасение души, к которому относились очень серьезно: он не стал исповедоваться и причащаться, а также запретил звать на свои похороны священника.

И народ выполнял любую его прихоть. А как не выполнить, если официальные исторические хроники прекрасно передают его нрав: хоть он и питался поскромнее в Страстную пятницу, это все же совершенно не мешало ему в тот же день уединяться с дочерями и женами своих селян, а затем тиранить и самих мужей и отцов. Он заставлял надевать их медвежьи шкуры, а затем спускать на «медведя» собак.

Через некоторое время слуги сообщили, будто бы у полковника имеется своя секретная комната, в которой он время от времени уединяется и занимается там какими-то своими тайными делами. Какими? Никто не знает. Однако из этих запретных покоев не раз доносились нечеловеческие вопли. И это особенно настораживало, ведь Дунин-Борковский всегда заходил туда один. Но если учесть, что он пошел по стопам своего предка, став таким же чернокнижником, алхимиком и чародеем, то удивляться тут будет нечему.

После смерти Дунина-Борковского прошло полгода, как вдруг в окрестностях Черникова началась серия странных смертей. По этому делу даже велось следствие, которое установило, что в течение года без вести пропало тринадцать человек, а еще двадцать умерли «смертью немощной». Тогда у народа не было никаких сомнений: за этим стоял полковник Василий Дунин-Борковский, который после смерти стал упырем и теперь пил кровь сельчан. Иного объяснения таинственным исчезновениям и гибели людей у народа просто не было!

Поползли слухи, будто каждую ночь из могилы Дунина-Борковского выезжает карета, которая запряжена шестью вороными конями. Карета мчится к родовому имению Дуниных-Борковских, которое некогда находилось на Черной круче, что над Десной. Тем упырь обходит свою усадьбу, наводя при этом неописуемый ужас на своих слуг и домочадцев. Поговаривали, будто бы незадолго до крика первого петуха, мертвец подходил к старому колодцу и указывал на него пальцем, а как только раздавалось первое кукареканье, тут же исчезал. Однажды родственники Дунина-Борковского не выдержали и решили попросить помощи у церкви.

И вот, когда однажды ночью на улицах и впрямь появилась призрачная карета, которая сразу же помчалась в сторону Черной кручи, ей навстречу выдвинулась процессия священников и мирян, которых вел за собой архиепископ Иоанн Максимович. Они встретились лицом к лицу посреди моста через реку Стрижень. Тогда архиепископ поднял крест, после чего призрачный образ полковника тут же провалился в реку. Карета же плавно поплыла по туману над рекой, пока не растворилась в воздухе.

На следующий день гробницу Дунина-Борковского было решено вскрыть. Полковник лежал в своем саркофаге будто бы живой: довольный, розовощекий и… с дымящейся курительной трубкой в зубах! Архиепископ Иоанн Максимович быстро смекнул, что к чему, и распорядился до наступления темноты вбить в грудь покойника осиновый кол. Как только все было сделано, гроб с покойником вынесли из церкви и похоронили в родовом имении Дуниных-Борковских, расположенном на берегу Десны. В ту же ночь над городом разразилась невиданная прежде по силе и свирепости гроза, от которой довольно скоро река вышла из берегов и затопила могилу полковника.

И тогда в городе и его окрестностях наступило спокойствие. Впрочем, совсем без странностей снова не обошлось: спустя пятнадцать лет после смерти Дунина-Борковского кто-то заменил оригинальную погребальную плиту на другую. Причина неизвестно, но основных версий две: либо первую кто-то повредил, либо все дело в тексте первоначальной эпитафии, где упоминался гетман Иван Мазепа. Истинных причин уже не узнать.

В конце девятнадцатого века газеты Чернигова проявили к этой истории самый живой интерес. Журналисты выдумывали себе псевдонимы, под которыми они рассказывали все новые и новые истории про Дунина-Борковского. Какие-то были основаны на исторических хрониках и народных сказаниях, другие же — высасывались из пальца. В двадцатом веке эта история начала обрастать паутиной и постепенно забываться. И почему же о ней решили вспомнить сейчас? Да хотя бы потому, что на Черниговщине опять загадочным образом исчезают люди…